[AlexHolic]

Когда ты считаешь, что знаешь как начать зарисовку, то тебе это только кажется.
Все снова пошло не совсем так, как думалось.
И спасибо кружку упоротых писателей за возможность сесть и написать.

Странно писать в одиночку про того, кто долгое время отыгрывался на пару. И круто. Потому что это один из любимых мальчиков.

Он всегда приходит в конце октября. А когда ещё приходить тому, кто мёртв?
Вначале Вильгельму казалось, что это плод его чувства вины. Он тогда появлялся буквально на пару минут, стоял возле книжного шкафа, смотря на корешки книг.
Они всегда ему были ближе, чем люди.

Порой он не приходил вообще, и мужчина спокойно выдыхал, засыпая безмятежным сном.
Но становясь старее, Вильгельм все чаще и чаще ловил себя на мысли, что ждёт его прихода. Ведь связь со временем не истончалась, а крепла. И воспоминания становились чётче, будто он не затирал, а наоборот, проявлял негатив.

Вот и сегодня, он стоит у окна, одетый в до боли знакомую форму, с давно засохшим пятном крови на груди.
Тонкие губы приветливо улыбаются, в глазах, кажется виден знакомый огонек задуманной шалости.
- Gute nacht mein geliebter bruder, - его голос похож на шорох опадающей листвы. А огонек в глазах из озорного становится зловещим.
- Gute nacht mein geliebter bruder, - эхом откликается Вильгельм, кутаясь в халат от ветерка, непонятно как проникшего в закрытую комнату.

Его гость не двигается, продолжая стоять, облокотившись о подоконник и сложив руки на груди.
- Hast du mich vermisst? (Ты скучал по мне?)
Вильгельм кивает, делая шаг вперёд. Ему хочется коснуться чужой руки, чтобы удостовериться, что он существует. Впервые за все то время, что к нему является этот гость, Винтер хочет удостовериться в его реальности. Возможно потому, что говорит он тоже впервые.
- Тогда почему не искал меня?
В тихом голосе нет никаких эмоций. Просто вопрос, без ожидания ответа, будто уже давно все решено.

- Я хотел, но... Трудно объяснить, что после окончания войны все полетело куда-то в бездну со скоростью сошедшего с рельс паровоза. Что было сложно узнать, что стало с ним. Впрочем, Фридхельм это должен знать, он же был в тот момент, когда машинист увидел, что рельсы впереди взорваны.

Если быть честным, то Вильгельм многое отдал бы за то, чтобы вернуться в тот день, вытащить брата из-под обстрела, сбежать вместе с ним, скрываясь от того, что когда-то считал правым делом.
А ещё лучше вернуться в довоенный Берлин, вдохнуть запах ночного воздуха, пробежаться по мостовым, дурачась, завертеть в танце Гретхель, чтобы словить укоризненный взгляд брата.
- Для нас всегда горит зелёный свет, - пропел строчку из песни, ставшей гимном их компании.
На какое-то время Вильгельм забыл про своего гостя, про то, что большая часть из компании не вернулась из того времени, про то, что сейчас он в другой стране. Ему казалось, что если он сделает шаг, то снова окажется там, где началась его юность.

- Готов.
Его гость удовлетворённо кивает головой и оказывается за его спиной.
Холодные пальцы, все ещё пахнущие порохом и железом, закрывают Вильгельму глаза. Спокойный, безжизненный голос на ухо вызывает волну мурашек по спине.
- Мы танцуем смеpть,
последний вальс он тpудный самый.
К концу фразы в голосе Фридхельма слышится тепло.
Не убирая ладонь с глаз Вильгельма, он ведёт брата на тур вальса.
- Ein Zwei Drei, - считает мягко, а потом отпускает.
И Вильгельм падает в холодную воду ночного озера.
- Auf Wiedersehen, mein lieben Frau.
Чужой голос из далека.

И вот уже они всей компанией шагают по мостовой, смеяясь и обсуждая открывшуюся на углу новую булочную.

А где-то в далёком, далёком будущем на пол оседал старик, смотря в пустоту с улыбкой на лице.