Маленькая девочка с тягою к Танатосу (с) Ход часов не изменить рабам железных стрелок.(с) Покажи мне как это мечтать в черно-белых тонах..(с)
Узкая алая лента на запястье как напоминание. Напоминание из глубокого прошлого. Еще бы вспомнить, что она обозначает. Но память, как всегда, прячет карты в рукавах, дожидаясь подходящего с ее точки зрения случая. Остается только сидеть и смотреть на эту ленту, веря, что все вспомнится. В конце концов, память милосердно приоткрывает завесу. Ненадолго так приоткрывает.
Ты попросил помощи. Я поверила. Дурацкая привычка – верить дорогим людям, даже когда знаешь, что они врут. Я поверила. Шум моря и листвы. И прикосновение… Прикосновение к запястью острого лезвия. Помощь.… Эта была всего лишь помощь. Но врать самой себе глупо. Дрогнувшие в усмешке губы, и легкий бриз, путающие волосы.
Занавес закрывается. Память довольно усмехается и разводит руками: мол, извини, на сегодня кино кончено.
Узкая алая лента на запястье как привет. Привет от собственной глупости. И уже не хочется узнавать дальше. В порыве отчаяния пытаюсь сорвать ленту, но нельзя сорвать то, что намертво вросло в кожу. Я смиряюсь и жду. Жду следующего привета от памяти.
Узкая красная лента как памятник. Памятник себе и Ему. Хотя зачем опять врать – лишь себе. Он свободен…
Черная бархатная лента на запястье. Она похожа на спящую змею, но я знаю, что скоро она проснется и пустит свой горьковатый яд под кожу. Она всегда просыпается в тот день, когда я обрел свободу. Точнее я думал, что обрел ее, но судьба распорядилась иначе. Шум моря и листвы. Ее глаза и росчерк лезвия по запястью, перечеркнувший жизни.
Черная бархатная лента на запястье – змея, пригревшаяся на руке. Вот она уже приподнимает голову и медленно разевает пасть. Она всегда все делает медленно. Мучительно медленно. И я снова там, в том моменте, который хочется переиграть. Иной раз я думаю, как хорошо, что Она не помнит его.
Черная бархатная лента на запястье как приговор. Она смеется и показывает мне Ее, с красной лентой на запястье. Все кончено. Яд проник слишком глубоко не только в мое, но и в Ее сознание. Прости, я так и не стал свободным.
Ты попросил помощи. Я поверила. Дурацкая привычка – верить дорогим людям, даже когда знаешь, что они врут. Я поверила. Шум моря и листвы. И прикосновение… Прикосновение к запястью острого лезвия. Помощь.… Эта была всего лишь помощь. Но врать самой себе глупо. Дрогнувшие в усмешке губы, и легкий бриз, путающие волосы.
Занавес закрывается. Память довольно усмехается и разводит руками: мол, извини, на сегодня кино кончено.
Узкая алая лента на запястье как привет. Привет от собственной глупости. И уже не хочется узнавать дальше. В порыве отчаяния пытаюсь сорвать ленту, но нельзя сорвать то, что намертво вросло в кожу. Я смиряюсь и жду. Жду следующего привета от памяти.
Узкая красная лента как памятник. Памятник себе и Ему. Хотя зачем опять врать – лишь себе. Он свободен…
Черная бархатная лента на запястье. Она похожа на спящую змею, но я знаю, что скоро она проснется и пустит свой горьковатый яд под кожу. Она всегда просыпается в тот день, когда я обрел свободу. Точнее я думал, что обрел ее, но судьба распорядилась иначе. Шум моря и листвы. Ее глаза и росчерк лезвия по запястью, перечеркнувший жизни.
Черная бархатная лента на запястье – змея, пригревшаяся на руке. Вот она уже приподнимает голову и медленно разевает пасть. Она всегда все делает медленно. Мучительно медленно. И я снова там, в том моменте, который хочется переиграть. Иной раз я думаю, как хорошо, что Она не помнит его.
Черная бархатная лента на запястье как приговор. Она смеется и показывает мне Ее, с красной лентой на запястье. Все кончено. Яд проник слишком глубоко не только в мое, но и в Ее сознание. Прости, я так и не стал свободным.